|
|
Голову
твою прижать к груди, баюкать,
Сына в темном лесе своего аукать.
Дрогнула рука, темно в глазах:
У сыночка паутинка в волосах.
Бабье лето, бабья доля - волком вой.
Кто посмел тебя обидеть, мальчик мой? -
Не ответит мой седой ребенок,
Выла волком - вырос сын-волчонок.
***
Юность окончилась койкой больничной,
Вместе с дождями, в начале лета.
Мое материнство красного цвета.
А солнце так ярко и так равнодушно.
Мое материнство - рыбка в больничном пруду
И воробьев перелетная стайка.
И лето в начале и молодость - тоже в начале.
Я стала сильнее и больше не пропаду.
***
В свете костра яснее видны лица,
Слышней голоса и слова в этом круге неровном.
Осень спешит небом на нас излиться,
Осень торопит: скорее, скорей в Город.
Что же ты медлишь над этим печальным обрывом? -
Друзья на перроне, не пропусти электричку.
Ты улыбнешься неповторимо-криво:
- Еще одна песня, это, - скажешь, - привычка.
А после сбежишь по склону, в песок топоча упруго.
Я понимаю - привычка - назад, так уже без оглядки,
А осень подходит к горлу и время идет по кругу,
Время садиться в поезд, время сушить палатки.
***
Книга пусть останется открытой
Я с форзаца, с белого листа
Жизнь свою прочту - чужая книга
А моих, моих не будет книг.
Узнаю себя в неровных строчках
И еще - в молчащем междустрочье
Текст чужой, мое переживанье
Стиль чужой, а жизнь моя
Только бы нашлась другая книга
Когда эту книгу дочитаю
Я герой не своего романа
Я себя придумать не сумею.
***
Нежное горе пальчиками стиснет шею,
Привстанет на цыпочки и посмотрит в глаза:
- Больно?-
Видишь, как я умею
Плакать, все оглядываясь назад.
Нежное горе, скрипочки скрип и воздух
Холодный, хотя далеко до зимы:
Он озябнет, простынет без нас, этот Город,
Ну, без тебя, - не отвыкнуть от слова "мы".
Это мое горе, персональное, личное,
Небольшое, с вишневую косточку в дыхательном горле,
А знаешь, оно и не болит почти,
Такое маленькое, такое нежное горе.
***
Ночи длинней и прохладней,
Но ты не плачь, ладно? -
Просто кончается лето.
Горы гостям не рады,
Голос слабей цикады -
Песня ее допета.
Только твое окошко
Так на луну похоже,
Которой уже не будет…
Лето сном промелькнет вещим,
Мы опять соберем вещи
И обратно вернемся, к людям.
***
Я редко скучаю по людям, скорее по месту,
И память картинки хранит, не слова.
Я помню лицо твое, руки плавные жесты,
Но имя, но имя твое я припомню едва.
Я запахи помню: медовый, густой и полынный
Был ветер. Был вечер и ковшик из звезд.
Был путь от заката к рассвету обидно недлинным.
Был поезд. Он то ли тебя, то ли лето увез.
Морскою водой здесь горчит мне речная вода.
И странные сны, в этих снах я пытаюсь вернуться.
Мой Маленький Принц, понимаешь, какая беда -
На звезды гляжу, а они - а они не смеются.
Заговор
Каменный огненный травяной
Горный солнечный бог
Смеется, подставив ветру треугольное лицо.
Счастье цвета морской воды.
Счастье видеть твои следы.
Счастье сожженной солнцем кожи.
Счастье тоже болеть может.
Теплый, шершавый, пахнет полынью,
Бог опрокинул ковшик медвежий.
Тени встают от ущелья к ущелью
Тени, где скалы вставали прежде.
Счастье помнить твое тепло.
Счастье знать, что тебе свело.
Счастье несбыточной скорой встречи.
Счастье, когда разлука не лечит.
***
Крестом, руки раскинув, лежат.
Знаменье крестное земной твоей любви.
Ее затылок нем, его рот целомудренно сжат.
Они не услышат тебя. Не мешай. Не зови!
В разлуке забыв, как пахнут губы другого,
При встрече почувствовать только собственный запах.
Придумать год, и назвать этот год Новым;
Потом сочинять: он подкрался на мягких лапах.
Пройти этот круг - какой уж по счету - ада;
Молиться навзрыд, как доступно одной тебе лишь;
В подушку кричать: ничего мне от вас не надо;
Спорить с богами, в которых давно не веришь.
Ведомо: бог один, тот, что раскинув руки,
Ее голова в ложбинке около шеи.
Пульсирует жилка остатком прожитой муки,
Она гладит лицо, а Он любуется Ею.
***
Привязанность становится сильней
К земле и маме,
Когда дорога кличет по весне
И плачет небо журавлями.
И кажется - уже не убежать,
Да и не хочется.
Эта привычка время побеждать -
Страх одиночества.
***
В пустом саду, где с осени темно,
И где не пахнет ни смородиной, ни тмином,
Где смеха детского не слышно, и давно,
Давно молчит жасминник соловьиный
Крыжовник зеленеет и нежны
Колючие и хрупкие побеги,
И листики как буквы абевеги,
Глаза открытые проснувшейся весны.
***
Трехвагонные трамваи,
Скоростная линия,
И развязка после тряски -
На ладони лилией.
Шумный Город, пыльный Город,
Распахни пошире ворот,
Воздуха горячего глотни.
Наступили солнечные дни.
***
Я иду в тот дом, что мне не Дом,
Но там тепло, хотя по плану осень.
Там по дороге тихий гастроном,
Где продавщица мелочи попросит.
Я по карманам наскребу деньгу
И разменяю на бутылку пива,
И я опять из дома убегу,
И постараюсь выглядеть красивой;
Дом притворится маленьким и жалким,
Обшарпанным, похожим на меня -
Девчонку в поэтичном полушалке,
И так захочется его обнять,
Что вернусь, терновый сняв венец,
И, проклиная козни "этой вражины",
Вложу как будто терпкий леденец,
Ключ на язык его замочной скважины.
Вместо оправдания
Слов не хватает - все черню бумагу,
Следами все пятнаю эту землю;
И это - это вовсе не отвага,
А страх не быть. Ему и внемлю.
***
Замерзаю. Ничто меня не согреет:
Ни твой свитер, ни теплый цветастый плед.
Замерзаю. Вдали одиноко парус белеет,
Я с завидным вниманьем гляжу ему вслед.
Замерзаю внутри. Без тебя - пустота и тревога,
Что появишься там, где я лишь недавно прошла.
И я жду на углах, и дежурю всю ночь у порога,
И смеются мне в спину прохожие и зеркала.
Но, пока не замерзла, я буду и ждать, и не верить
В то, что можешь быть рядом, что можно спокойно спать.
Но, пока не замерзла, будут открытыми двери
И неубранной будет двуспальная наша кровать.
***
Проклятые рифмы простые глагольные;
Чужие стихи, не мои, нет, не-больные,
Невольные, крови в вино не подмешано,
А как же без крови - я все-таки женщина!
***
Ну как мне оправдаться, что любовью
Все заняты бессолнечные дни?
И по ночам кричу я не от боли -
Наружу рвутся песнями они.
И как мне объяснить вам, что другого
Зову ночами, чтоб утишить боль;
И он придет, но подарю я снова
Своих стихов поваренную соль
***
I
Зябко пряча в рукав огонек сигареты от ветра,
Старый Декабрь ставит пластинку ретро,
Старый Декабрь неумело выметет с просек
Осень, и еще сигарету попросит.
Он завернет в полинялые стяги снегов
Грошовый подарок забытых каких-то волхвов,
Сквозь Город, пьющий с утра, в воскресенье пройдет,
Застылых витрин новогодний зажжет гололед,
И уйдет. Прощелыга- Январь
Займет его место и новый начнет календарь.
II
Декабрь ветреный сдувает с плеч снега,
А Город ждет конца его как чуда,
И отмывается от года как от блуда,
Перенося болезни на ногах.
И год пройдет как грипп или простуда,
Мы будем ждать каких-то новых вех,
И ветер перемен растопит снег
И принесет тоску весеннюю Оттуда.
На счастье
Ночи черны, ночи сказки,
Пробуждение под утро.
Как из детства скрип салазок,
И зовут меня как будто.
Я твоей укроюсь тенью,
Сна дыханьем не нарушив.
Пятилистником сирени
Снег за форточкою кружит.
И тихонько лучик снежный
Проникает сквозь ресницы.
Счастья, мальчик, спи, мой нежный,
Пусть тебе весна приснится.
***
До любви далеко, только нежность и нежность,
Его глаз, его рук бездна и неизбежность.
- Тебе меня хватает?-
Целует, не отвечает, хватает
Губами, как воздух, руками,
Как будто бы хочет напиться.
К портрету ее штрихами
Подрагивают ресницы
К портрету его штрихами
Волосы водопадом.
Свою жажду его дыханьем
Избыть. Даже слез не надо.
***
Я качался в далеком саду…
О. Мандельшам
Новый жизни виток,
Новый же первый снег,
Шаг тяжелый усталых ног,
Набирающий силу век,
Скрип качелей в далеком саду,
Новый год у порога, сны,
Тихий свет, на который бреду
Сквозь короткие зимние дни.
Незамерзший глазок на окне,
Две свечи - вот и вся правда,
Словно я увидала во сне:
Будущее - уже завтра.
|
